Cpcfpu.org.ua — Путеводитель по Греции
Хотя короля Отто в 1862 г. свергли, поменяв его на принца из Дании, в 1870-е гг. ведущее положение в греческой археологии сохранилось за немцами. Из всех особо выделяются двое: Генрих Шлиман и Эрнст Куртиус. Эрнст Куртиус был академическим ученым и изучал классическую эпоху. Поначалу он приехал в Афины, чтобы учить королевских детей, но в 1874 г. он вернулся в Грецию пробивать разрешение на раскопки в Олимпии, особенно богатой древнегреческими святилищами, и к тому же — месте проведения самых знаменитых в античности Панэллинских игр. Куртиус добился учреждения Германского археологического института в Афинах и договорился о заключении Конвенции Олимпии — договора, по которому немцы оплачивали и полностью отвечали за раскопки; все находки оставались в Греции, но открыватели имели право делать копии и отливки; сведения о находках должны были одновременно публиковаться по-гречески и по-немецки.
Это соглашение оказалось необыкновенной удачей для Греции: не будь его, сокровища Олимпии и Микен почти наверняка разделили бы судьбу богатств Трои, то есть угодили бы в какой-нибудь немецкий музей. Однако другие европейцы по-прежнему считали себя «добытчиками»: французским консулам, например, было велено приобретать любые «доступные» на месте античные реликвии, как в Греции, так и в Малой Азии, и послушные дипломаты обогатили Лувр двумя его величайшими сокровищами: Венерой Милосской в 1820 г. и Никой Самофракийской (Крылатой богиней победы) — в 1863 г. В Олимпии раскопки начались в 1875 г., на месте, погребенном под речным илом, наносами и песком. Поначалу был заметен лишь угол храма Зевса, но через несколько месяцев земляных работ показались статуи восточного фронтона.
Было обнаружено свыше 40 великолепных скульптур, а еще — вещицы из терракоты, постаменты под статуи, богатое собрание бронзовых изделий и более 400 надписей. Да уже само обнаружение такого огромного комплекса воспринималось как триумф официальной германской археологии. Пока Куртиус раскапывал Олимпию, другой человек, бывший ходячим проклятием всему, что дорого правоверной академической учености, опрокидывал археологию, ставя ее с ног на голову.
То, как начинал Генрих Шлиман, никак не пророчило удачи мечтателю, грезившему об охоте на древние города. Тот немецкий пастор, которому посчастливилось стать его отцом, был пьяницей, так что Генриху пришлось в 14 лет оставить школу и провести следующие 5 лет своей жизни в бакалейной лавке, у хозяина на побегушках.
Затем он решил отправиться на поиски счастья в Венесуэлу, но корабль потерпел крушение, а море выкинуло его на голландский берег умирать; ухитрившись все-таки выжить, он впоследствии зарабатывал на хлеб счетоводом в Амстердаме и одновременно занялся языками. Удивительная память помогла ему к 21 году освоить четыре языка.
Шесть недель он изучал русский, после чего был направлен в Санкт-Петербург в качестве торгового агента, где к 30 годам нажил состояние. В 1851 г., в самый разгар Золотой лихорадки, он переселился в Калифорнию, открыл там банк и сколотил еще одно состояние.
В деньгах он больше не нуждался, во всяком случае, до конца дней своих — можно было вспомнить о цели всей жизни; Шлиман мечтал найти Трою и всем доказать, что он прав, веря в истинность слов Гомера, описавшего древние города и подвиги античных героев. К этому времени Шлиман говорил уже не менее, чем на 17 языках, имел опыт раскопок на острове Итака и написал книгу, за которую университет Ростока присвоил ему докторскую степень. Хотя ученые-археологи того времени во главе с Куртиусом и слышать не хотели о миллионере-любителе и при случае всячески ему мешали, Шлиман в 1870 г. заложил первый шурф.
Было это на холме Хисарлык, на северо-западе Турции, а собственно раскопки начались в 1871 г. Шлиману до того не терпелось отыскать гомеров город Приама и Гектора и он так верил в свою удачу, что заложил глубокую траншею через весь холм. Понятно, что такой варварский метод погубил многие важные свидетельства о прошлом, но Шлиман все же смог разглядеть девять разных городов в слоях, наложенных друг на друга.
В мае 1873 г. он обнаружил так называемое Сокровище Приама клад украшений и сосудов из золота и самоцветов. И эта находка многих убедила в том, что Троя, хотя другие только морщились: Шлиман так и не смог добиться признания в кругу ученых.
По-видимому, именно следствием этого непризнания стало то, что находки оказались в Берлине, откуда пропали в конце Второй мировой войны, но в 1994 г. археологи узнали в экспонатах ряда музеев России предметы, вывезенные Шлиманом из Трои; большая часть этих вещей выставлена в московском Пушкинском музее, но отдельные экспонаты хранятся и в собрании петербургского Эрмитажа. Немцы потребовали было от русских вернуть эти богатства Германии, но российское правительство подняло болезненный вопрос о репарациях: германская армия нанесла огромный ущерб России и ее имуществу, так что за Германией явно оставался долг. Словом, сокровищам Трои, похоже, пока суждено оставаться в России.
Три года спустя Шлиман переключился на Микены, опять же по следам Гомера, и снова его ждала удача. Только он, а не его многоученые современники, считал, что погребения баснословных микенских царей надо искать не снаружи, а внутри циклопических стен уцелевшей цитадели. И Шлиман нашел не только могилы, но и великолепные сокровища — раскопанные им клады составили основу нынешнего собрания изделий бронзового века, выставленных в Национальном археологическом музее в Афинах.
В 1882 г. он возобновил раскопки в Трое, взяв с собой молодого архитектора по имени Вильгельм Дёрпфельд, которому суждено было войти в ряд величайших археологов уже следующего столетия (хотя попытка Дерпфельда отождествить с гомеровской Итакой остров Лефкас, а не Итаку, так и не получила широкого признания. В 1884 г. Шлиман вернулся в Грецию и раскопал еще одно знаменитое древнее укрепленное поселение — на этот раз в Тиринфе. Великий труженик, работая почти голыми руками и несмотря на стойкую неприязнь сообщества почтенных ученых, в одиночку совершил подлинную революцию в археологии, увеличив общую продолжительность греческой истории на добрую тысячу лет. Какие-то его выводы были оспорены, а иные даже опровергнуты и похоже, что подчас Шлиману случалось жертвовать истиной ради красоты, но масштаб его свершений — богатырский.
Последние два десятилетия XIX в. ознаменовались открытием других важных памятников классической эпохи. Раскопками, начавшимися в 1881 г. в Эпидавре руководил греческий археолог Панайотис Каввадиас, и для него изучение Эпидавра стало делом всей его жизни.
Тем временем французы, получив разрешение на раскопки в Дельфй и добившись переселения жителей существовавшей там деревни на другое место, снесли опустевшие дома и начали раскапывать храм Аполлона. Работы продолжались без перерыва с 1892 по 1903 гг., и за эти годы была расчищена площадка, осматривать которую разрешают теперь всем желающим, однако раскопки завершенными не считаются, возобновляясь время от времени вплоть до сего дня.
